Заповедь отца

Уважаемая редакция, в своем повествовании я хочу вкратце рассказать о своем отце Уткине Степане Васильевиче, участнике Великой Отечественной войны, судьбе нашей семьи и наказе отца, который он передал мне 70 лет тому назад. Мне уже 79 лет, но до сих пор я помню его завет.

С войны мой отец вернулся в конце 1943 года, весь израненный, особенно пострадала левая нога. Ходить, конечно, он не мог. Протезов тогда не было, и инвалиды, подобные ему, сами изготавливали «деревяшки» и использовали эти самодеятельные устройства для ходьбы.

Он был мастером на все руки. Несмотря на раны, на свою «деревянную ногу», пошел работать в кузницу – ремонтировать инвентарь, плуги, бороны, чтобы подготовиться к весенне-полевым работам. Что могли сделать бедные бабы, старики и дети?

Зимой он запрягал лошадь, ставил «плетенюху» на сани и ездил в соседние деревни на заработки: кому чугунок починит, другому изготовит железную печку… За работу платили кто чем может: свеклой, иной даст немного картошки или редьки. Деревни располагались одна от другой на большом расстоянии, километров за 10‑15, можно представить, какие овощи, полученные за его работу, мы привозили домой. Я употребляю слова «мы привозили», потому что отец всегда брал меня с собой.

В нашей семье было пять детей. Но пока отец был на войне, выжила я одна, остальные умерли. К весне нога его стала болеть все сильнее. На перевязку надо было ехать в медпункт, расположенный в соседней деревне, за 8 километров. Транспорт – кобыла с телегой. А нога болит невероятно. Да и лечить, мне кажется, было нечем. Помню, обработают раны чем‑то пенящимся, чем‑то присыплют и забинтуют.

С приближением весны здоровье его стало заметно ухудшаться, а 21 мая 1944 года моего отца не стало. Ему тогда было всего 34 года, мама в 27 лет осталась вдовой. Представьте: пройти через ад войны, вернуться живым домой и в молодом возрасте уйти из жизни. Как же ему не хотелось умирать! Перед смертью, уже осознавая, что он не жилец, сказал мне: «Я умираю, а ты, дочь, будь хозяйкой на земле».

Осенью, уже после смерти отца, я пошла в школу. Детей, родители которых погибли на войне, пропали без вести или умерли от боевых ран, в школе кормили бесплатным обедом – каждому по две вареные картошки в мундире. За отца мне назначили пенсию. Сказать, что жизнь безотцовщины была тяжелой, значит ничего не сказать. Вся мужская и женская работа теперь легла на плечи мамы. К тому времени к нам переехала бабушка (ее сын погиб на фронте). Как могли, мы ей помогали.

Окончив начальную школу в своей деревне, я продолжила обучение в средней, расположенной в 12 километрах от нашей. Жила на частных квартирах. В 12 лет научилась шить. Швейных машин не было, приходилось шить только вручную. За квартиру расчитывалась тем, что обшивала членов семьи, в которой жила. Раз в неделю ездила домой за продуктами – трехлитровой банкой молока и тремя буханками хлеба, испеченного наполовину с картошкой. Одежды, конечно, никакой. Фуфайку, изношенную до дыр, в 9 классе пришлось вывернуть наизнанку, покрасить, чтобы придать ей более или менее приличный вид.

Больше в школу я не пошла, стала работать в своем колхозе. Не имея специальности, где только ни пришлось трудиться. Но отцовский наказ, данный мне им много лет тому назад, я помнила всегда, он как‑то прочно вошел в мою душу раз и навсегда. Где бы я ни жила, где бы ни работала, я всегда чувствовала ответственность за то, что я делаю, действительно чувствовала себя хозяйкой.

Я честно и добросовестно проработала 36 лет. Подтверждение тому – мои награды и поощрения. В течение 20 лет состояла в совете ветеранов нашего поселения. Воспитала шестерых детей, за свою жизнь построила три дома. Я не могу спокойно пройти мимо безобразий, которые порой приходится наблюдать. Мне больно за безхозяйственное отношение к нашим полям, лесам. Уверена, что человек должен по‑хозяйски относиться ко всему тому, что его окружает. Думаю, что мой отец именно это имел ввиду, когда давал мне свой наказ «быть хозяйкой на земле».